— После самолета еще и на грузовике долго тряслись; что¬бы до края света добраться.
— На грузовике тоже было интересно. Все интересно! С то¬бой жизнь совсем другая началась. И как здесь все красиво. Реч¬ка, песок белый, лес, цветы полевые… Я и не знала, что песок бывает белым. А вон и утка с утятами. Вот только почему дерев¬ни пустые, мимо которых проезжали, совсем без людей?
— Был приказ отселить мирное население из приграничной полосы. Временно отселить.
— Для чего?
— В целях безопасности.
— И куда их переселили?
— Я же сказал, в безопасные места, подальше от границы.
— А мы, значит, в опасное место прилетели, а потом еще и на грузовике тряслись… Ладно, не объясняй! — Оля закрыла ему рот ладошкой. — Мне сегодня приснилось, что мы с тобой опять летим, но почему-то не в самолете, а просто так…
— Просто так летим… Это как?
— Летим, да и все. Без самолета.
Ольга поднялась, посмотрела в небо и плавно взмахнула руками, демонстрируя, как они летели.
Андрею почудилось, что и вправду Ольга вот сейчас поле¬тит над речкой. Не удивился бы нисколько, если б взлетела. Красивая птичка.
Фигурка у нее загляденье, русые волосы за спиной закол¬ками стянуты. Белые трусы и белый бюстгальтер не портили, а лишь дополняли картину белыми пятнами на фоне синего неба.
— Догоняй!
Ольга разбежалась и прыгнула в реку. Хотелось ей красиво прыгнуть, а получилось не очень. Животом плюхнулась птица перелетная.
Воронцов рассмеялся, подбежал к деревянному мостку, хо-рошенько оттолкнулся, нырнул и поплыл под водой, переби¬рая по дну ладонями, потому что речка мелкая, глубоко погру¬зиться не получается.
Нащупав женские ноги, вынырнул, хватая ртом воздух.
— Да-авай, да-авай… Купаца карашо! — раздался со сторо¬ны мужской голос.
Блатной да линии огня
Ве-се-ла, ка-ра-шо купаца!
Андрей обернулся в сторону, откуда донеслись голоса.
Два немца с автоматами на груди стояли на противополож¬ном высоком берегу возле валуна и скалили зубы.
Вытянув указательный палец, Андрей прицелился и крикнул:
— Паф! Паф!
Немец, который был ближе к берегу, схватился за сердце, пошатнулся, имитируя ранение. Тот что стоял в стороне, вы¬соко поднял руки.
— Плен… здава-аца. Русиш медхен ист гуд!
Немцы, улыбаясь, помахали на прощание руками и скры¬лись в лесу.
— Чего это они? — Ольга убрала с лица выбившиеся из-под заколки мокрые волосы. С автоматами разгуливают, в кас¬ках, как у себя дома.
— Река пограничная. Мы с тобой на нашем берегу, они на своем. Вот и разгуливают с автоматами… как у себя дома. Чего хотят, то и надевают на голову, чего хотят, то в руки и берут.
— Неправильно. У них автоматы, а мы безоружные. Поче¬му здесь наших пограничников нет, а мы есть?
— Пограничники замаскировались. Хитрые они, в землю зарылись, в бинокли под шумок наблюдают, как мы с немцами шутками обмениваемся.
— Смешные они!
— Кто смешные, пограничники или немцы?
Немцы, конечно!
Воронцов зачерпнул ладонями воду и плеснул Ольге в лицо.
— Ну, держись! — Оля бросилась на него, Андрей поддал¬ся, и, падая, ухватил ее руками за талию.
Долго бултыхались в воде.
— Ты сильнее, Андрей, ты, конечно! Сдаюсь, сдаюсь, как немец сда-аю-юеь! Я наглоталась воды, больше не хочу-у-у…
Оля выскользнула, выбежала на берег и упала на песок, рас-кинув руки. Красивые у нее движения, приятно смотреть. Ниче¬го подобного в Москве за ней не замечалось. Город ограничивает людей в поступках, движениях, потому что все у всех на виду. А здесь разве что немцы с другого берега смотрят, да и то недолго. Они на службе, долго смотреть в одну сторону нельзя, не поло-
