— Нравится, но, как и тебе, не то чтобы сильно.
Шифман кивнул с пониманием во взгляде.
— Давно хотел у тебя, Яша, спросить. — Вадим показал рукой на мужскую и женскую обувь на длинной полке. — Почему в сапожники подался, лучшего занятия не смог най¬ти?
— Дело это верное. Революция, война, мирное время… пло¬хо на дворе или, наоборот, хорошо, а людям надо что-то на ноги надеть, не босиком же по улицам ходить.
Яша прищурился, осматривая ботинок, провел указатель¬ным пальцем по подошве, удовлетворенно причмокнул.
— Где Митяй? — спросил Вадим, глядя на узкую лысину сапожника.
— А я знаю?
— Знаешь.
— Немножко знаю.
— Тогда немножко и скажи.
— Не хочу сказать плохо… — Яша стряхнул с фартука об-резки кожи, поднялся со стула, прикрыл форточку, вернулся на место. — Мне не нравится, что убили Дикого.
Мне тоже не нравится, что убили Дикого, ты это к чему говоришь?
— Зачем зря спрашивать? Это ты его… Думай, Яша, чего городишь.
— Я, Вад, никому, конечно, не скажу, но все уже знаю. И не смотри на меня так… Яшу Шифмана убивать не надо, он тебе еще пригодится.
— Белены объелся?!
— Белену сегодня не ел. Яичницей, поджаренной на сале, позавтракал… — Яша выпрямил спину. — Ты лучше, Вад, послушай меня и не ходи к Кислому.
— Митяй у Кислого?
— Я про то тебе ничего не сказал.
— Придется у других спросить.
— Спроси у других. Яша Шифман про все знать не может.
— Вот за что ты мне нравишься, Яша…
— За что?
— Умный ты.
