на с водой на высоких подставках. Поодаль бревенчатый дом, на крыше четыре антенны — штаб. Два окна светятся, это свя¬зисты на дежурстве. Вон и часовые на боевом посту с винтовка¬ми, каждый на своем месте. Всего часовых семеро, как и пред¬полагалось. По одному на брата.
«Колючку» порезали в проплешине на холмике, куда свет прожекторов не достает. Проползли на территорию и метну¬лись врассыпную по заранее намеченным маршрутам.
Воронцов не сразу обнаружил «своего» солдатика с винтов¬кой. Часовой сидел возле крайней палатки на бочке, уронив го¬лову на грудь. Ноги устали от топотни, вот и решил солдатик передохнуть в свете прожектора. Чего ж не передохнуть, когда мирное время на дворе, тишина вокруг и сверху не капает.
Воронцов расстегнул гимнастерку, вышел из-за соседней палатки, зевая и потягиваясь. Двинулся неспешным шагом к часовому. Тот повернул голову, поднялся с бочки. Ты эт… куда?
— Поссать.
— Ступай за цалатку.
— Чокнулся, что ли? Там и без того уже все провоняло.
Часовой помедлил, приглядываясь, пытаясь разглядеть
лицо Воронцова, потянулся к винтовке.
НУ- Стой, — сказал он неуверенно.
— Ты чего, совсем охренел, стрелять будешь?
— Н-не… подходи!
Воронцов в нерешительности шагнул, остановился, а за¬тем в коротком прыжке достал левую руку часового, бросил его через плечо на землю, дальше два коротких удара тремя паль¬цами в нужные места. Солдат обмяк, засипел. Кляп ему в рот, чтобы не сипел, руки за спину, петля на запястьях, на каждый сапог по петле, ступни поближе к запястьям подтянуть, но не слишком. Солдатик-то свой, его нужно оставить целым и не¬вредимым. В таком неудобном положении, когда очухается, покатается немного с боку на бок и затихнет, потому что боль¬но в таком положении шевелиться.
Воронцов оттащил часового в тень палатки, прислушался. Неподалеку кто-то передернул затвор. Наверняка часовой пе-редернул! Похоже, Фома оплошал.
Андрей замер, дыхание затаил, но выстрела не последова¬ло. Глухой удар о землю последовал, будто мешок с картошкой с воза упал. И через минуту раздались щелчки, похожие на клекот ночной птицы. Раз, два, три, четыре, пять, шесть… Воронцов щелкнул последним. Все в полном порядке, как в аптеке на весах. Никто из семерых не оплошал.
В штаб без стука зашли вместе с Пашкой. Радист и шифро-вальщик испугаться не успели, даже не дернулись. Кляп одно¬му в рот, кляп другому, привязали к стульям, ножки стульев к ножкам стола, руки за спину.
Штабные работники не сопротивлялись.
Пашка отрубил свет на пульте. Погасли лампочки в штабе и прожекторы на столбах.
Охраняемая зона погрузилась во тьму. Но тихо пока.
Выскочили из штаба.
Теперь заранее обговоренный отход к дырке, в которую не так давно пролезли. В хорошем темпе, без особых хлопот к ней добрались все семеро, пролезли на брюхе и оказались за терри-торией полигона.
Без проколов отработали!
Дальше бегом вдоль оврага в хорошем темпе к железной дороге. По ней скоро товарняк проследует. Нужно запрыгнуть на межвагонные стыки и перед мостом, что через реку, спрыг¬нуть. На переезде ждет машина.
Когда рассредоточились вдоль насыпи, Гриша стал на ко¬лено, прижал ухо к рельсу, поднял руку. Значит, близко по¬езд.
И тут протяжно завыла сирена. Вспыхнули прожектора на полигоне.
Очухались, проснулись наконец-то танкисты, всполоши¬лись! Еще бы не всполошиться — темно вокруг и часовых не видно и не слышно. В самый раз командирам левой рукой за сердце хвататься, в правой руке пистолет сжимая.
Да только вся зта метушня курам на смех — как говорится, ищи-свищи ветра в поле, заодно и диверсантов-вредителей.
Дружно рассмеялись. Скрываться теперь не от кого. Вон и паровоз пыхтит. Тяжело ему в горку подниматься, скорость небольшая.
