буну равнялись, а прежде всего, на начальника Школы особо¬го назначения комиссара третьего ранга Гаврилова.
Гаврилов, бывший разведчик, легендарная личность, сто¬ял по стойке смирно, приложив ладонь к виску.
Предполагалось, что начальник ШОН НКВД после торжест¬венного марша произнесет речь, поздравит бывших курсантов, когда те выстроятся перед трибуной.
Выстроились коробкой перед трибуной, замерли бывшие курсанты, приготовились слушать.
Но не дождались ни речей, ни поздравлений.
Пять дней отдыха, товарищи лейтенанты! рыкнул Гаврилов. Козырнул напоследок и сошел с невысокой трибу¬ны. В дальнейшем предстоит серьезная работа, сказал он уже вне трибуны, мимоходом.
Громко сказал, чтоб все услышали.
Когда все закончилось, Воронцов задержался, усевшись на пенек неподалеку от плаца. Еще не верилось, в голове не укла-дывалось, что изнурительная учеба в Школе особого назначе-ния закончилась.
И захотелось вдруг побыть одному, в стороне от происходя¬щего. И чтобы никого вокруг… Никого. Пускай ненадолго.
Не получилось.
Подбежал Пашка Кройс.
— Лейтенант Воронцов, негоже отлынивать.
— Гоже.
— Может, и гоже, но ни на что не похоже! — расхохотался Пашка.
В палатке на скорую руку соорудили стол из-под снаряд-ных ящиков, застелили брезентом.
Четвертая группа ШОН в полном составе закончила шко¬лу. Единственная группа, где обошлось без отчислений. В пол¬ном составе лейтенантами стали.
На столе водка, закуска из кухни, кружки вместо стака¬нов. Гомон, смех. Понятное дело — радость по поводу оконча¬ния школы так и плещет через край. В соседних палатках то же самое происходит. Позволил Гаврилов бывшим курсантам напоследок разгуляться.
Костя, которому месяц назад Андрей невзначай нос разбил, когда бой с деревянными ножами пять на пять в ограниченном пространстве отрабатывали, в кружку водки ему налил, под-мигнул. Костя и тогда ничуть не обиделся. В учебном бою все просто: свой — чужой, какие могут быть обиды?
— Чего невеселый, Андрей, жаль со школой расставаться?
— Жаль!
Воронцов взял кружку, посмотрел вокруг. Настоящие пар-ни, орлы, с такими бойцами можно и в огонь и воду. Без раз-думий!
— Скоро будем бить врага на его территории! — гаркнул Кройс и пропел, приосанившись:
Когда отдаст приказ товарищ Сталин,
И первый маршал в бой нас поведет!
Подхватили, допели вразнобой хором.
Чокались кружками, расплескивая водку на брезент, на новенькие гимнастерки, под ноги.
«Так, наверное, и мой отец-белогвардеец взятие Новочер-касска с друзьями отмечал», подумал Воронцов.
Глотнул водку и поставил кружку.
Пить ее и прежде не было никакого желания, а теперь и вовсе расхотелось. Белые офицеры в атаманском дворце на-верняка не из кружек пили.
Откинув полы, в палатку ворвался старшина Дягелев, преж-де суровый, а теперь рубаха-парень, улыбка до ушей.
— Смирно! — рявкнул старшина зычным голосом, не гася. улыбку.
В ответ раздался дружный хохот.
Дягеля встретили с радостью, протянули кружку.
— За вас, скороспелые лейтенанты! — Старшина выпил до дна и бросил кружку под ноги. — Не из той посуды пьете! Надо, чтобы вдребезги после таких слов рюмки под ногами разлетались.
— Наверстаем!
— Як вам не просто так, а по делу. — Дягель посуровел. — Лейтенанты Кройс и Воронцов, на выход. Майор Грознер… ска-жем так, приглашает вас к себе… На расправу.
— Ему что, больше выпить не с кем? — оскалился Фома.
