щелкалку, нажал два раза и еще два. Четверо поблизости. Теперь нужно в темпе утрамбовать, закопать, закидать вет¬ками парашют и заодно глаза разуть. Пашка Кройс должен синие короткие световые сигналы подать. На синий свет и нужно сбегаться. Время ограничено. Кто не успеет к месту встречи, про того нужно забыть и не вспомнить ни разу до конца операции. Предстоят дела поважнее. С опоздавшим курсантом потом командиры разбираться будут. А вот если в тылу у врага такое приключится, то разумнее всего отбивше¬муся от стаи пулю себе в висок пустить, чтоб живым в руки вражеские не попасться.
В этот раз никто от стаи не отбился. Вовремя все подтяну-лись. Даже увалень Фома и тот не опоздал. Припрыгал, отду¬ваясь и вытирая рукавом пот с лица.
На этот раз командир операции Павел Кройс. С него, прежде всего, и спрос будет.
— До полигона километр, не больше.
Пашка потирает правое плечо, кривится.
— Неудачное приземление, непростительная ошибка, ко-мандир, — прошептал ему на ухо Андрей. — Как же так?
— Двигаемся через лес до оврага. — Пашка не обернулся, но руку с ушибленного плеча убрал. — Дальше преодолеваем расстояние короткими перебежками… короткими… не теряя друг друга из виду. На полигоне снимаем часовых. Никакого шума. Если кто, не дай бог, нашумит, если стрельба начнется или крики, уходим к железнодорожному мосту прямиком — и вплавь через реку. Следов не оставлять.
— Чего в десятый раз талдычишь? — сплюнул Гриша.
— Лишний раз напомнить не помешает. Часовых в любом, даже самом крайнем случае не убивать, не калечить.
— Заладил! Известное дело. Кляп в рот, руки привязать к ногам за спиной, чтоб сильно не дергался.
— И напоследок… — Пашка опять потер ладонью плечо. Грознер просил передать, в этот раз ошибки не прощаются. Если сорвем операцию, не все из нашей группы лейтенантами школу закончат.
— Не наводи тень на плетень.
— Это я для поднятия боевого духа. Начали! Работаем.
Быстренько сбросили комбинезоны, закопали, листвой про-шлогодней, ветками присыпали, притоптали.
Под комбинезонами солдатская форма со знаками разли¬чия. Одним словом, танкисты с полигона, с какой стороны ни погляди.
По лесу прошли тихо. Андрею понравилось, как прошли, только легкие шорохи время от времени раздавались. Ночью шорох в лесу ошибкой не считается. Курсанты ШОН научи¬лись передвигаться по любой местности и днем, и ночью, и в снег, и в дождь. А плохих учеников без раздумья в стрелковые дивизии в прошлом году раскидали, там они строем марширу¬ют, с песнями, ни от кого не скрываясь.
Овраг оказался неглубоким, но все-таки пришлось на дне остатки снега с грязью сапогами перемешивать, без хлюпанья не обошлось. Хорошо, что стенки оврага высокие, лишние зву¬ки погасили.
Можно было, конечно, найти место для перехода более под-ходящее, но время поджимает. Нужно уложиться точно в срок, и никак иначе.
Залегли за оврагом в кустарнике, вытерли грязь с сапог тряпками, что загодя в карманы положили. Грязные тряпки наспех скомкали и опять в карманы засунули.
Вот он, полигон, как на ладони.
Два бинокля пошли по рукам. Ничего особенного не увиде¬ли. Все как и предполагалось. Прожекторы на столбах терри¬торию освещают, но не всю. По краям есть места неосвещен¬ные. На вышках дозорных не предусмотрено. Нет вышек. Только прожекторы на столбах. За такие промахи команди¬рам завтра не поздоровится. Непростительное упущение. По¬теряли бдительность в мирное время, а враг не дремлет!
Ближе к оврагу танки в три ряда ровненько выстроились, поодаль грузовики и что-то еще под длинным навесом, издале¬ка не разглядеть.
Выше по склону на расчищенной площадке двенадцать шатровых палаток на растяжках. Каждая на шестерых солдат рассчитана. Дрыхнут танкисты после учений.
В стороне под высокими соснами длинное дощатое строе¬ние — столовая, рядышком наискосок белая длинная цистер-
