— Убрать его! — крикнул офицер, мельком глянув на пол-зущего.
Простучала автоматная очередь. Перед самым носом пули взлохматили землю.
Андрей под дружный хохот обхватил голову руками. А мимо опять что-то проехало.
И стало тихо.
— Русский сдаваться приполз. Без одежды. Но сапоги на ногах… значит, солдат.
Почему тогда раздетый солдат, почему по лесу ползает?
— Раненный, наверное. Чего с ним делать будем?
— Рус, хенде хох!
Немцы заржали.
— Вы ошибаетесь! — сказал Андрей на чистом немецком, как его обучил Кройс. — Я немец.
— Вольф, ты слышал, как он говорит?
-Слышал… Ты прав. Русский так говорить не может.
— Русский, повтори.
Я не русский, я немец, — постанывая, отчетливо прого¬ворил Воронцов.
Зачем тут ползаешь?
Дезертировал из своей воинской части. В меня русские стреляли. Я ранен в ноги.
Солдат подошел, присел, вглядываясь.
Надо же, обалдуй какой! Приседать перед лежащим не-знакомцем нельзя ни в коем случае, да и подходить на рас¬стояние вытянутой руки тоже не следует. Предварительную беседу с непонятным объектом в подобных случаях нужно вести на расстоянии, держа на всякий случай противника на прицеле.
Андрей вскочил, заученным движением сворачивая шею доверчивому немцу, сдернул с него автомат. Офицер возле мо-тоцикла и солдат, который поодаль, не двинулись с места. Уди-вились только очень и замерли от удивления.
Воронцов короткой очередью уложил обоих удивленных. И тут же к развилке подъехал еще один мотоцикл с коляской. В коляске никого не было, а тот, что за рулем сидел, непонятно для чего притормозил. Ему бы гнать да гнать, от греха подаль-ше, так нет же, притормозил. Любопытный, видать, очень. И это было его последнее торможение в жизни,
Спасла Воронцова пауза в движении по дороге. Оттащив трупы в кусты , он минут пять лежал рядом с ними неподвиж¬но. Никто из них не дергался и вроде бы никто не дышал. Зна¬чит, правильно стрелял.
Прогремели мимо танки, но почему-то не обратили внима-ния сидящие на броне солдаты на два мотоцикла без мотоцик-листов.
Когда дорога совсем опустела, Андрей стащил с офицера мундир, штаны, сапоги. Облачился в чужую одежку, проды-рявленную на груди. Немного в плечах тесновато, но, как гово-рится, выбирать не приходится. А вот с сапогами повезло, в самый раз оказались, тютелька в тютельку. Напялил каску, подвернувшуюся под руку, и, услышав шум моторов, подско-чил, прихватив автомат.
Уселся за руль мотоцикла, поднял наушники рации, при-ложил к уху. Как бы при деле офицер, не отвлекайте!
Но никто занятого офицера и не подумал отвлекать, никто и не притормозил, не до того немцам было на радостях! Не при-выкать им ездить по дорогам чужих стран. Они вперед смот¬рят, а не по сторонам; Только вперед! Победители…
Мотоцикл завелся с пол-оборота.
Андрей подъехал ко второму мотоциклу , скатил его подаль¬ше в заросли. Как по заказу, дорога все это время пустовала. Полная свобода действий. Если со стороны посмотреть, ухохо¬чешься — мечется на дороге немецкий офицере автоматом, как угорелый. Чего бегать-то, спрашивается, если за тобой никто негонится?
И Воронцов волноваться перестал, увидев себя со стороны. Хватит дергаться! Забросил за спину автомат, вскочил на мо-тоцикл, свернув с дороги, проехал, лавируя между стволов, остановился там, где проехать уже было невозможно. Впереди заросли, как в джунглях.
Он заглушил мотор.
Прислушался.
Тихо на дороге.
