Наверное. Но я ничего ей не сказала о том, что услыша¬ла. Она и не спрашивала. Фрау Берте это неинтересно. И преж¬де тоже неинтересно было. Тем более что у нее сегодня очень хорошее настроение. Давно уже такой ее не видела.
— Я тоже заметил, что тетушка в последнее время приобод-рилась и похорошела.
— Фрау Берта тебя полюбила, но почему-то скрывает свою любовь, хотя и без того все видно. Ты ведь заметил?
— Заметил.
— Она с юных лет мечтала о сыне. Ее понять можно.
—- Да, она мне говорила об этом.
Ирма помолчала, нахмурившись, будто что-то припоминая.
— Пауль, тебя не убьют, я это чувствую, —- сказала она и провела пальчиком по стеклу. А вот что Герхарда убьют, я знала заранее, у него на лице перед отъездом было что-тодакое написано, этого не объяснить. Я никому не говорила, а тебе вот сказала. Сама не знаю, почему… сказала. Наверное, потому, что я тогда не ошиблась и сейчас тоже не ошибусь.
— Ирма…
Подожди, ничего пока не говори…— Ирма покрутила серебряное колечко на пальце. Ты скоро улетишь туда, где война… И я только об одном прошу, не забывай меня.
«Да что это такое, — подумал Пауль, трогая с места, — все наперебой твердят, что меня не убьют, будто сговорились. Бо¬ятся, наверное, что и меня, как Герхарда, могут потерять. Очень мило. Очень…»
ГЛАВА ШЕСТИДЕСЯТАЯ
От батальона до заставы дорога была получше, чем от ба-тальона до зарытого чемодана. Тем более что дорожка знако¬мая, наезженная.
Доехали быстро.
Когда въехали в ворота заставы, небо на востоке уже по-немногу светлело, невидимые птицы спросонья лениво пере-свистывались. Летом ночи короткие.
Андрей подрулил к главному, так сказать, парадному вхо¬ду в бункер, чтобы не тащить чемодан через люк, и подумал, что взвалил на себя очень серьезную ответственность, показав Карпенко, где находится вход в бункер. Никто не должен знать про бункер, да и про чемодан тоже. По всем правилам нужно было и Стасова в овраг вслед за Дремой отправить, да и Кар-пенко туда же. Вот тогда все было бы по правилам. А так… не совсем по правилам. Излишний гуманизм Андрей Воронцов проявил.
Он заглушил мотор и подумал, что никогда не поздно все расставить по своим местам. Ему, и только ему, лейтенанту Воронцову, в данном случае решать, кому жить, а кому поми-рать.
— Вот мы и дома -йсказал Андрей, тяжело вздохнув.
Карпенко выбрался с чемоданом, держа его за связанные
морским узлом ремни. Тяжелая, неудобная поклажа.
Осмотрелся старшина, не понимая, куда это они с ценным грузом прибыли. И в самом-то деле ничего примечательного вокруг, кроме кирпичной будки в рост человека с деревянной дверью на ржавом засове.
— Куда теперь? — спросил Карпенко растерянно.
— Сюда.
Андрей подошел к двери, отодвинул засов, пропустил впе-ред Карпенко, подсвечивая фонариком.
Спустились в подвал. Старшина покряхтывал, волоча че-модан.
Андрей посветил на пустые деревянные стеллажи, на боч¬ки с остатками соленых огурцов и квашеной капусты, от кото¬рых распространялась кислая вонь, отодвинул в сторону двух-метровый поддон, прислоненный к стене.
Вот и неприметная дверь, заляпанная цементным раство¬ром. Не сразу ее и разглядишь на фоне такой же заляпанной раствором стены.
Воронцов просунул ладонь в щель, нащупал рукоять, од-новременно нажал ногой металлическую педальи дернул руко¬ять. Если эти нехитрые действия выполнить порознь, замки заблокируются, и в бункере запищит сигнал тревоги, замигает красная лампа.
