но все, что нужно, скажете, если не хором, так поодиночке. Если хором признаетесь, оба в живых останетесь.
— Иначе?
Правильный вопрос задал рядовой Вадим Стасов. Если не признаетесь хором, тогда кто-то из вас двоих все равно прав¬ду скажет, когда с каждым по отдельности беседовать придет¬ся, время теряя. Ладно, не будем терять время понапрасну.
Воронцов протянул руку к стеллажу, взял длинный прут, который заранее присмотрел, подбросил, поймал. Никого этим прутом бить, само собой разумеется, он не собирался. Ни к чему пока что.
— Поймите одно, я только по доброте душевной решил с вами двоими поговорить, а не по отдельности с каждым. Если разговор не сладится, тогда с каждым порознь придется беседо¬вать. И тот, кто из вас первым всю правду скажет, тот живым и останется. Более тбго, продолжит службу в Красной Армии. Это я вам торжественно обещаю.
если не по отдельности правду скажем, а, как вы ска¬зали, хором? — Вадим Стасов сжал и разжал кулаки.
— Так чего ж повторяться? Вместе и продолжите службу в непобедимой Красной Армии.. Более того, каждый из вас возьмет немного денег из чемодана — как бы в награду за чест¬ное признание. Вам сильно повезло, что мне на данный момент нужен только чемодан и ничего больше. Вы для меня никакого интереса не представляете. Я все сказал, теперь вас хочу послу¬шать.
— Я первый сознаюсь в содеянном, — сказал Стасов, глядя на прут. — Напрасно вы эту херню в руки взяли. Вы, лейте¬нант, производите впечатление порядочного человека. И я уве¬рен, что Дрема того же мнения.
— Значит, так… — Воронцов удовлетворенно кивнул. — Стасов признал свою вину. А что Дремов скажет?
— Такое самое, что и Стасов, скажу. Но… не очень-то верю, что после признания мы продолжим службу в армии.
— Откуда вдруг такие сомнения?
— Вам, красноперым, верить на слово нельзя.
— Ну почему же… Люди всякие разные на жизненном пути встречаются.
Воронцов поднялся со стула, повернулся спиной, демон-стративно положил прут на место и, отклонившись корпусом, перехватил занесенную руку с винтовочным штыком, дернул на себя и вверх. Бросил через себя Дрему на пол и наступил сапогом на его правую руку. Наклонился, выдернул штык, от¬бросил подальше и ладонью ударил нападавшего по лбу. Не очень сильно ударил.
— Не ушибся, Дрема? Чего молчишь?
— Не ушибся.
— Встать, мать твою за ноги!
Дремов поднядся с пола, тяжело дыша и потирая руку. Ста-сов тоже поднялся. С лавки. Был он на удивление спокоен.
— В следующий раз я тебе, Дрема, шею сверну, если непра-вильно себя поведешь. Можешь в этом ничуть не сомневаться. Стасов вон сразу все правильно понял, как нужно себя вести. Намного сообразительней тебя оказался, потому что институт закончил.
Воронцов прошелся вдоль длинного стеллажа, размышляя о том, как к утру вернется на заставу, тихонько поднимется по ступенькам, так же тихонько откроет дверь, разденется в при-хожей и уляжется на кровать, где раскинулась во сне Ольга. Она всегда спит, как ребенок. На спине. Руки-ноги по сторо¬нам раскинуты.
— Значит, так, сказал он, глядя на дверь. — Сейчас са-димся в машину и отправляемся к месту преступления. Вы по-казываете, где остановиться, потом немного пройдемся пеш¬ком до припрятанного чемодана. Недалеко ведь идти?
— Недалеко, — Дрема стряхнул ладонью со щёки прилип-шую щепку. — Чемодан тяжелый, неудобная поклажа для пе-ремещения вручную. Потому поблизости и закопали.
«Ну надо же, — подумал Андрей, глядя на одного и на дру-гого, — какие в советской стране бывают образованные банди¬ты! Набор слов, построение фраз практически без ошибок. Ни¬чего, в общем-то, удивительного. Один институт закончил, другой ничего не закончил, но родом из богатой купеческой се¬мьи. Грамотешки, видать, поднабрался».
— Коротко объясняю, что делаем в дальнейшем, — сказал он, подавив зевоту. — По прибытии на место вы берете из чемо-
