Офицер шлепнул перчатками по бедру. — Если сильно по-стараешься, займешь свое место.
— Буду стараться.
Мужчина в фетровой шляпе очень внимательно посмотрел на Кройса и протянул ему документы.
Едва поезд тронулся, Кройс, не вступая в разговор с соседя¬ми по купе, запрыгнул на полку. Он уже стал настоящим нем¬цем, а соседи по купе еще оставались репатриантами.
И говорить с ними не о чем.
Он закрыл и открыл глаза и понял, что уснуть так сразу не получится. Колеса стучали на стыках, и вспомнилось ярко, в цвете, как они с Воронцовым и Ольгой, все тщательно проду¬мав, взвесив, окольными путями прикатили в деревушку Со¬рок ино, где сохранилась действующая церковь, договорились с батюшкой о венчании, немного подождали возле непонятно¬го разрушенного кирпичного строения у перекошенных ворот церковного кладбища.
После венчания, когда вышли из церкви, Ольга вдруг рас-плакалась, приговаривая, что все не так, мол, скрываемся, как преступники. А на следующий день Грознер не на шутку раз-гневался и доходчиво объяснил, что отработали с венчанием плохо, так нельзя поступать в дальнейшем. Железное прави¬ло: никаких следов разведчик не должен за собой оставлять! Нигде и никогда!
— Поздравляю,- на прощание сказал Грознер и, криво улыбнувшись, пожал руку Воронцову. — Сегодня ваш день. Делайте что хотите. А с завтрашнего дня… Впрочем, завтра с каждым в отдельности поговорю.
С тех самых пор Кройс Воронцова больше не видел. Вполне может так статься, что Андрей уже на Лубянке, на нарах после венчания отдыхает. И в самом-то деле, где это видано, чтоб лейтенант НКВД, будущий разведчик, венчался в церкви? Ус-покаивало только одно — мудрый Грознер всех видит насквозь и на несколько ходов вперед намеченную партию. Майор, как шахматист, игровую ситуацию просчитывает, и потому нет ему вроде бы никакого резона избавляться от Андрея Воронцова и Павла Кройса. А с другой стороны, и Воронцов, и Кройс вполне могут переметнуться на сторону врага. И на то у каждого есть веские причины.
А поезд все катил и катил теперь уже без остановок, только колеса ритмично постукивали. Не отличишь по стуку, чьи ко¬леса. Одинаково, оказывается, колеса стучат и в Советском Союзе, и в Третьем рейхе.
